Во второй половине XIX столетия И. Эремич [1867, с. 120] писал, что Полесье белорусское — едва ли не самая низменная часть Европейского материка; будучи назад тому несколько тысячелетий глубочайшим местом исчезнувшего с лица земли океана, оно и доселе так низменно, что весной едва ли не третья часть его покрыта водой.
В журнале «Русский мир» за 1875 г. сообщалось, что пространство между Припятью и Пиной на площади 20Х45 км — одно непрерывное болото, покрытое камышами, лозою и мелким, редким и корчеватым лесом, пересекается бесчисленным множеством рукавов, образуемых верховьями Припяти, реками Стоходом, Струменью, Гнилою Припятью и Стырью, это лабиринт вод.
Посреди болот возвышаются песчаные холмы, где расположены небольшие деревни. При вскрытии рек, когда воды их сливаются, заречье представляет одно обширное озеро, среди которого, как на островах… села [Зелинский, 1964, с. 118].
Полесье — «страна болот и песков, рек с длинными заболоченными дельтами и широкими плоскими поймами, вдоль которых очень часто тянутся холмы дюнных песков, страна, где весенние разливы рек распространяются на необозримые пространства и где они держатся до осени… В Полесье местность везде понижается быстрее, чем текущие по ней реки. Берега несколько приподнимаются над поверхностью прилегающих к ним болот» [Жилинский. 1899, с. 9].
Эти места издавна славятся своими рыбными богатствами. В «Очерках Белорусского Полесья» И. Эремич [1867] сообщал: «...Самая обычная, самая вкусная и питательная еда полещука... рыба. Рыбы так много, что ее только тот не наловит, кто не хочет или не может. Рыба, как говорится, кишит в его водах. Нужно посвятить несколько часов дня и особенно ночи, чтобы наловить ее на несколько недель, даже месяцев» [с. 125].
Были издавна излюбленные места лова, особенно во время зимних заморов рыбы. Польский торговец Михалон Литвин отметил в 1544 г.: «В Припяти, в одном месте у Мозыря, близ речки Туры, при пополнении свежей воды из источников, накопляется ежегодно около 1 марта таким количеством рыбы, что копье, брошенное в середину, останавливается твердо. как в землю, — так густа рыба.
Я не поверил бы этому, если бы сам не был свидетелем, как черпали там рыбу беспрерывно и наполняли в один день около тысячи телег» [Цит. по: Жуков, 1974, с. 101, 102]. И даже спустя 300 лет улов в одной тони доходил здесь до 5 тыс. пудов [Обзор Минской губернии, 1888, с. 37].
Перед весной много рыбы заходило в р. Словечну. Здесь в течение месяца, как сообщает М. Волотовский, вылавливали 3—5 тыс. пудов и проводили крупные торги [Русский Мир, 1875]. Улов на рыбака в первой половине XX столетия составлял не менее 50 пудов (800 кг) в год.
Повсеместно была распространена ловля вьюнов, которая осуществлялась специальными снастями, описанными А. К. Сержпутовским [1907, с. 207—109]. Рыболовство было, например по Н. Ровбе, одним из основных занятий жителей с. М. Лахва Луницкого р-на, а также населения прибрежных деревень, расположенных возле ясельдинских озер (Белое, Споровское, Черное), озер Олтуш, Ореховское, Луковское в бугско-припятском междуречье, оз. Червоное (Кязь), приустьевых участков долин Стохода, Горыни, Словечны, Стырп, возле д. Стахов Столинского р-на.
В некоторых местах рыба была основной пищей. «Единственное самое главное и надежное обеспечение дает споровцу озеро. Это его житница, его мать-кормилица» [Виленский, сборник, с. 90].
Ихтиофауна была в древности значительно богаче современной. По сообщению Ржанчинского, в Припяти возле Петиркова весной 1721 г. одной сетью было вытянуто 600 осетров [Жуков, 1974. с. 102]. Видовой состав обедняется к началу XIX столетия: исчезают осетровые, вырезуб, значительно меньше становится леща, судака и других ценных рыб.
В настоящее время имеется всего 45 видов рыб — аборигенов, из них 70 % общих с балтийским бассейном, 20 % не имеет хозяйственного значения. В озерах Полесья осталось всего 14 видов аборигенов — вдвое меньше, чем в других областях, — результат усиленного лова и сельскохозяйственной деятельности человека.
Рыболовство в Полесье с его низкоурожайными землями до недавнего времени оставалось одним из самых важных источников существования и велось круглый год. За последние 20 лет озера давали 85 % улова, по 12—20 кг рыбы с одного гектара площади (а могут без ущерба для воспроизводства поставлять не менее 50—60 кг). На 1 км протяжения реки добывалось 160—580 кг рыбы, значительно меньше, чем в озерах, но в 2 раза больше, чем в Днепре.
Наиболее ценными промысловыми рыбами являются щука (достигает массы 35 кг, в длину 150 см), лещ (6 кг, 75 см), судак (20 кг, 130 см), а также окунь (3 кг, 60 см), карась, жерех, сом (200 кг. 500 см). Изредка еще встречается стерлядь (16 кг, 125 см). Высокую численность способны накапливать щука, окунь, лещ, они довольно устойчивы к кислородному голоданию. Еще лучше переносят его сазан, линь, карась, вьюн.
Щука и крупный окунь, пожирая малоценную рыбу, улучшают ее состав в водоемах. Большинство озер имеет щедрую естественную кормовую базу. Подсчитано, что гектар водоема, заселенного ценными, быстрорастущими рыбами, способен давать больше белковой продукции, чем гектар пахотной земли.
В Полесье имеются бесчисленные мелководья — места для нерестилищ. Из-за специфики местных водоемов в конце зимы нередко случаются заморы («придухи») и гибель многочисленных косяков рыбы. Этому способствует избыток железистых соединений в речной воде и болотообразование, особенно усилившееся за последние 2500 лет. Разлагающаяся органика поглощает из воды много кислорода. На реках существуют определенные места, куда приходит рыба во время замора, и ямы, в которых она зимует.
В полесских водоемах участков с хорошим выходом к воде, где можно применить подвижные снасти, значительно меньше, чем мест для установки неподвижных ловушек или использования крючковых снастей. Это обстоятельство вызывает необходимость широко пользоваться челнами и лодками.
Накануне голоцена в долины полесских рек, видимо, с юга стали проникать первые общины поселенцев. В III тыс. до н. э. здесьсуществовало несколько сотен неолитических поселений.
Все выявленные до сих пор в Полесье древние поселения тяготели к береговым линиям, где удобно ловить рыбу, или, во всяком случае, были удалены от них не более чем на 1.5—2 км.
Наблюдаемое в Полесье разнообразие индивидуальных и групповых рыболовных снастей, историю которых можно проследить лишь иногда, свидетельствует скорее не о четких культурных и производственных особенностях местных племен, но о том, что рыболовный промысел, начавшись еще до неолита, получил здесь широкое развитие в неолитическую эпоху и в III—II тыс. до н. э. и достигал уровня, сопоставимого с достижениями древнего населения лесной полосы Европы.
В плане изучения древнего рыболовства Белорусского Полесья особую ценность имеет поселение Камень-8, открытое в 1977 г.[1] Оно расположено в Пинском р-не Брестской обл. на берегу Погостовского озера, возле протоки, соединяющей озеро с р. Бобрик, на юго-западе от д. Камень. Было вскрыто 192 м 2.
Культурный слой позднего неолита-раннебронзового века залегал на дне протоки и был перекрыт сверху аллювиальными наносами (включающими раковины) и слоем алохтонного, сильно разложившегося торфа мощностью 0.6 м.
Поселение обнаружилось в результате спуска воды из озерной котловины, отчего уровень ее понизился на 1—1.2 м и открылся слой жидкого черного ила, местами размытого на дне протоки. При этом р. Бобрик оставила свое русло, повернула в протоку и здесь, неподалеку от прорытого канала, врезалась в дно, образовав порожек и разрушив слой с культурными остатками.
Часть находок извлечена с обнажившегося дна протоки, с остатками вбитых в него свай. Их было не менее 200, диаметром 5—10, длиной 40—70 см. Они располагались плотными рядами в 20—30 см одна от другой, поперек русла. Видимо, большая часть свай была забита позднее, так как сваи заострены металлическими орудиями и служили опорами временного мостка или являлись остатками рыболовных сооружений типа закола (закоты).
В процессе раскопок поселения было собрано более 8 тыс. кремневых изделий, обломков сосудов, типичных для неманской неолитической культуры, много костей животных и рыб, 160 костяных и роговых предметов. Среди них 7 целых рыболовных крючков и 14 обломков, 3 медных или бронзовых крючка.
Такая представительная коллекция позволяет впервые описать индивидуальное рыболовство древнего населения Полесья. Исследование крючков — важнейшей части удочки — выясняет не только способы и традиции косторезного производства, но в ряде случаев также объекты промысла, приемы и сезоны рыбной ловли. Для сравнения укажем, что на поселении Свердборг (Швеция) выявлено 11 крючков, на Волме (Эстония) - 10, в погореловской индустрии на Десне — 7. Однако для многих археологических культур лесной полосы рыболовные крючки неизвестны.
Крючки поселения Камень-8 делятся на 4 группы: 1. С высверленным поддевом — 2 целых экземпляра, 6 в обломках (рис. 2, 1—7).Высота крючков 75—82 мм, диаметр высверлины в поддеве 4—7, а в одном экземпляре 13 мм, высота шипов 16—33, глубина поддева 33—60 мм, глубина поддева изнутри, определяемая как сумма высоты шипа и диаметра сверловины. варьирует в пределах 20—40 мм. Цевье прямое, расширяется в верхней части (6), нередко имеет здесь лопаточку и высверлину для лески диаметром около 3 мм (8). Обушок широкий мысовидный (1—3) или круглый (4, 5) с прямым или отогнутым лбом. Цевье в сечении четырехугольное, скошенное внутри, иногда овальное, обушок уплощенный. с сечением, заостренным книзу, лобная часть в сечении заострена внутрь.
Способ производства крючков с высверленным поддевом состоял в подготовке тонкой роговой пластинки (3—4 мм), которая просверливалась (диаметр сверловины 4—13 мм). Затем кремневыми резцами прорезались продольный и косой пазы, сходящиеся к сверловине.
У заготовки оформлялась ножка так, что остаточный от сверловины шип полностью срезался, а боковые ребра слегка закруглялись. Обушковая часть обрабатывалась до тех пор, пока не становилась овальной в сечении.
Поверхность обработана грубо, сохраняет следы резцов. Крючки иных типов изготовляются из костяных пластинок или косых вырезок, сделанных из полых зубов животных (часто клыков кабана). На выпуклых пластинках из расщепленных трубчатых костей делался плоский косой срез до образования полуовальной выемки, цевья и лба, переход между которыми потом закруглялся (U-образные крючки).
Две прорези могли сходиться к вершине, образовывая угол (V-образные крючки). Изготовление части U-образных крючков могло также начинаться с высверлины, отделяющей цевье от поддева. Окончательная обработка завершалась тщательным закруглением всех ребер и шлифовкой поверхности.
Специфика древних рыболовных крючков Полесья проявляется в сравнительно длинном цевье со срезанным остаточным шипом в его основании, а также частично мысовидными массивными обушками. Рабочая часть вытянута, что выражается в резком преобладании (в 2.5 раза) номера крючка, рассчитанного по глубине поддева.
Основной промысловой рыбой были щуки, затем окунь, лещ, судак, возможно, стерлядь, язь. голавль и т. д., преимущественно средние и крупные экземпляры. Мелкая рыба (плотва, карась, красноперка и т. п.) не выуживалась.
Наряду с весенне-осенним ловом производился, вероятно, и зимний, подледный лов, на это указывают крючки без бородки. Наличие крючков с прямым лбом свидетельствует в пользу применения как естественных живых, так и искусственных насадок.
Крючки с широким заостренным обухом применялись скорее всего для ловли щуки на живца. Такая форма как будто позволяла использовать их для блеснения. По этнографическим данным крючки могли применяться не только как деталь удочки, но и в жерлицах (рогульках), на конце шнуров для ловли сома, в переметах.
Их еще недавно продолжали изготавливать из деревянной развилки, подражая, видимо, очень древнему прототипу. Возможно, леска делалась из конского волоса, крученой нити, поплавки изготовлялись из коры бересты, гусиных перьев. Донные удочки не имели поплавка, грузилами могли служить глиняные изделия с продольным отверстием, напоминающие пряслица.
Вначале сети могли плести из неперевитых прядей льняного, конопляного, крапивного, лубяного или лыкового волокна. Такими же прядями обвязывали и горловины ранненеолитических глиняных сосудов до их обжига. В восточной части Полесья умели вывязывать сложные петли и узлы. Петля, концы которой стягивались несколькими витками возле основания, хорошо распознается в отпечатках так называемого лапчатого орнамента.
Иногда на керамике оттискивали «гусенички» и узелки. Так как нити были крученые, узлы не скользили. Умение вязать такие узлы — косвенное свидетельство применения в полесском неолите уже не плетеных, а узловых сетей.
Как известно, сети со «свайными» узлами были обнаружены на доисторических озерных стоянках Швейцарии [Брандт, 1980, с. 148], в Литве (Швянтойи) —с «рыбацкими» узлами. Не исключено, что сетки могли применяться и в качестве охотничьей снасти, и как вместилище, удобное для переноски тяжестей, сосудов, о чем свидетельствует этнография. От плетения переходили к вывязке сетей.
Для плетения сетей, возможно, использовалось в качестве челнока орудие, изготовленное из ребра и снабженное головкой.
Поплавки изготовлялись из сосновой коры или свернутого рулончика бересты — такие изделия, известные на поселениях Кривинского торфяника, применяются в Полесье и поныне. Полесские водоемы удобнее для применения ставных, а не тягловых сетей, и особенно для трехстенных сетей, называемых иногда трегубицами или рожовками.
В их тенете рыба образует «рожок» и при повороте запутывается и повисает. Существование их в древности можно предположить по аналогии со Швянтойи. Видимо, длинные сети-неводы начали широко применяться лишь в древнерусское время, об этом свидетельствуют находки их в полесских городах XI—XII столетий (Туров, Пинск).
Позднее, в XVI—XVII столетиях, вылавливание рыбы входило в состав феодальных повинностей, велось в пользу местных замков. Право «первой тони» нередко оговаривалось в документах этого периода.
Среди древних снастей для добычи щуки использовали остроги, снабженные несколькими игловидными костяными остриями. На поселении Камень-8 найдено 3 целых и 3 сломанных острия, черешки которых уплощены, длина 130—182 мм.
Известно плоское однозубое острие и, возможно, гарпун. Древние рыболовы могли вести и зимний лов рыбы. На поселении Камень-2 были найдены костяные навершия пешней из берцовых костей лошади с продольным сверлением.
В рыболовном и охотничьем промыслах жителей Полесья, сравнительно хорошо изученных этнографами, сохранились приемы и снасти, уходящие в глубокую древность, они широко были распространены в конце каменного века в Европе.
Еще недавно жители Западного Полесья применяли архаические опадные самоловы из двух деревянных плах с подпорным колышком между ними, капканы — «ступицы» из выдолбленной колоды с двумя согнутыми прутьями в скважине, которые играют роль пружин [Кларк, 1953, с. 65].
Через каждые 10—15 км русла сооружались рыбацкие курени весьма простой конструкции — овальные в основании, с конусовидной кровлей. Шесты и сошки, образующие ее, покрывались ветками, сеном, камышом, обкладывались дерном. Внутри были настилы и очаг [Обзор Минской губ., 1888, с. 14].
На востоке Полесья с помощью тесел-«копыт» из ствола осины и сегодня выдалбливают легкие лодки приемами, известными, например, на Рейне в неолитическую эпоху. Заданная толщина бортов выдерживается по забитым в высверлины «сторожам» — одинаковой длины колышкам. Часть заготовок для лодок потом запаривается на огне и их борта разворачиваются в средней части, тогда как прочие сохраняют форму ствола.
Крупные лодки «дубы», видимо, изготовлялись из стволов этой породы дерева, нередко способом выжигания [Кларк, 1953, с. 283—285; Телегiн, 1968, с. 205; Ванкина, 1970, с. 92]. Их борт мог нашиваться.
Хотя мы еще не можем установить конкретное время появления той или иной снасти, но несомненно, что некоторые типы неводов (бредней), ставных и подвижных ловушек на рыбу (известных по этнографическим данным и применяемых поныне) восходят к неолитической эпохе.
В первую очередь это относится к достаточно примитивным изделиям, среди которых наблюдается большое разнообразие, для возникновения которого потребовалось немалое время. Так, например, поплавочные сети и их детали имеют в Полесье в 2—3 раза больше различных наименований [Кривицкая, 1968, с. 162—174], а ставные ловушки гораздо разнообразнее, чем в Белорусском Поозерье [Браiм, 1976, с. 90; Маракуев, 1897 ].
К ним относятся кош, низкая цилиндрическая коробка которого, имеющая снизу воронковидную горловину, может быть изготовлена из прутьев, луба, дранок, бересты. Кош применяется при зимней ловле вьюнов, устанавливается в лунке, прикрытой сверху. Буч (верша, морда) является древней снастью.
Это конусовидная корзина с воронковидной горловиной, изготовленная из прутьев, лучин или лозы. Вставляется она в проходах езов (язов) — стенок (перегородок) из плетня и кольев, перекрывающих протоки и реки. Иногда такие стенки образуют камеру-ловушку (котцы, закоты).
Возле неолитического поселения Мотоль-6 в Ивановском р-не Брестской обл. под аллювиальными наносами мощностью до 2 м выявлено несколько рядов плетней, остатки закоты. Такая же корзиноподобная снасть, но с плоским низом и без горловины, легко превращалась в подвижную ловушку— «топтуху». Небольшие сети и ныне характерны для Западного Полесья. Подобные изделия, видимо, применялись и в древности так же, как и «сило» — укрепленная на конце удилища петля из конского волоса для ловли щук.
Припятское Полесье издавна было благоприятно для развития рыболовства. Об этом свидетельствуют как письменные источники последних 2500 лет, так и палеогеографические данные для более раннего времени, полученные естественнонаучными методами. На территории Полесья (100 тыс. км2) в конце III тыс. до н. э. на 200—250 поселениях могло жить предположительно от 3 до 5 тыс. человек двух основных племенных групп (неманской культуры в западной части и днепро-донецкой в восточной).
Плотность увеличилась сравнительно с мезолитической эпохой раз в 10 и доходила до 1 человека на 20 км2. При попытке объяснить причину перехода древних племен от охоты к рыболовству в общем плане, очевидно, следует учитывать изменение экологических условий.
Возможно, начавшийся кризис экосистемы, в которой человек выступал как охотник, ускорял переход к рыболовству, превращавшемуся в основной вид промысла. Жизнь настоятельно требовала приспособления к другой экосистеме, освоения почти нетронутых рыбных богатств.
Если прежде рыба добывалась лишь изредка и для этого достаточно было использовать обычное охотничье оружие, в неолитическую эпоху были разработаны и успешно применялись все основные рыболовные снасти как для группового, так и для индивидуального использования.
_______________________________
ЛИТЕРАТУРА
Археологiя УРСР, 1971 - Археологiя Украiньской РСР. Київ, 1971. Т. 1.
Белановская, 1975 - Белановская Т. Д. К вопросу о рыболовстве в период неолита на Нижнем Дону // КСИА. 1975. Вып. 141.
Брaiм, 1976 - Брaiм I. М. Рыбалоуства у Бeлapyci. Мiнск, 1976.
Брандт, 1980 - Брандт А. Из истории рыболовной сети // Наука и жизнь. 1980. № 7.
Брюсов, 1952 - Брюсов А. Я. Очерки по истории племен европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952.
Ванкина, 1970 - Ванкина Л. В. Торфяпиковая стоянка Сарпате, Рига, 1970.
Ванкина и др., 1973 - Ванкина Л. В., Загорскис Ф. А., Лозе И. А. Неолитические племена Латвии / Этнокультурные области лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита. 1973. (МИА; № 172).
Виленский сборник - Виленский сборник. Вильна, 1869. Ч. 1.
Гурина, 1973а - Гурина Н. Н. Древние памятники Кольского полуострова // МИА. 1973а. № 172.
Даниленко, 1974 - Даниленко В. М. Энеолит Украины. Киев, 1974.
Жилинский, 1899 - Жилинский И. Очерк работ Западной экспедиции по осушению болот. Спб., 1899.
Жуков, 1974 - Жуков П. Н. Рыбные богатства Белоруссии. Минск, 1974.
Зелинский, 1864 - Зелинский И. Минская губерния. Спб., 1864. Ч. 1.
Кларк, 1953 - Кларк Д. Г. Доисторическая Европа. М., 1953.
Лозе, 1979 - Лозе И. А. Поздний неолит и ранняя бронза Лубанской равнины. Рига, 1979.
Маракуев, 1897 - Маракуев В. Н. Полесье и полещуки. Одесса, 1897.
Монгайт, 1973 - Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Каменный век. М., 1973.
Неприна, 1976 - Неприна В. И. Неолит ямочно-гребенчатой керамики на Украине. Киев, 1976.
Обермайер, 1913 - Обермайер Г. Доисторический человек. Спб., 1913.
Обзор Минской губ., 1888 - Обзор Минской губернии за 1887 год. Минск, 1888.
Попова, 1973 Попова Т. Б. Неолитические стоянки верхнего и нижнего течения р. Цны // МИА. 1973. № 172.
Равдоникас, 1947 - Равдоникас В. И. История первобытного общества. Л., 1947. Т. 2.
Римантене, 1973 - Римантене Р. К. Неолит Литвы и Калининградской области // МИА. 1973. № 172.
Русский Мир, 1875 - Русский Мир. 1875. № 206.
Сержпутовский,1907 - Сержпутовский А. К. Очерки Белоруссии. Ловля вьюнов // Живая старина. Спб., 1907. Вып.4.
Стародавнi населення..., 1974 - Стародавнi населення Прикарпаття i Волинi. Київ. 1974.
Телегiн, 1968 - Телегiн Д. Я. Днiпро-донецька культура. Киiв, 1968.
Телегiн, 1973 - Телегiн Д. Я. Середньо-стогiвська культура эпохi мiдi. Київ, 1973.
Федоров, 1937а - Федоров В. В. Некоторые орудия рыболовства неолитического времени // СА. 1937а. № 3.
Фосс, 1941а - Фосс М. Е. Костяные и деревянные изделия стоянки Веретье // МИА. 1941а. № 2.
Цветкова, 1970 - Цветкова И. К. Племена рязанской культуры // Окский бассейн в эпоху камня и бронзы. М., 1970.
Черных, 1967 - Черных Е. Н. Из истории металлургии племен эпохи бронзы в Поволжье и Приуралье // Памятники эпохи бронзы юга европейской части СССР. Киев, 1967.
Эремич, 1867 - Эремич И. Очерки Белорусского Полесья // Вестник Западной России. Вильна, 1867. Кн. 8. Т. 3.
Янитс, 1959 - Янитс Л. Ю. Поселения эпохи неолита и раннего металла в приустье р. Эмайыгм (Эстонская ССР). Таллинн, 1959.
Янитс, 1973 - Янитс Л. Ю. Неолитические памятники Эстонии // Этнокультурные общности лесной и лесостепной зоны европейской части СССР в эпоху неолита // МИА. 1973. № 172.
Latvijas PSR, 1974 - Latvijas PSR Archcologija. Riga. 1974.
Lietuvos TSR..., 1974 - Lietuvos TSR Archeologijos. Atlas I. Vilnius. 1974.
Немає коментарів:
Дописати коментар