У спогадах Михайла Коваля 1943 року є відомості про події 1939 року в селі Морочне. Викладені факти по-новому розкривають деякі аспекти тодішнього життя на Поліссі. Матеріали із сайту "Во-первых, я из Пинска".
"Михаил Коваль, взводный, сотрудник самоуправления гмины Морочное, повет Пинский, воеводство Брест над Бугом.
В 1939 году, когда красная армия вторглась на территорию Польши, а точнее в Пинский повет, НКВД сразу же сформировало милицию.
В неё входили следующие персонажи: Самух Михаил, Чуйко Василий, Полюхович Никита, а также евреи Корж, Шмидт – все жители деревни Морочное. Все вышеназванные персонажи осели в управлении гмины и составили так называемый «чёрный список», в котором обозначили кого арестовать, а кого расстрелять.
Осадника-фермера по фамилии Гуза из осада Плянта-Мурована, который возвращался домой на фурманке, застрелил вышеупомянутый милиционер Полюхович Никита. Тело осадника выпало с фурманки, а конь сам вернулся на двор. После полной советской оккупации, этого Полюховича избрали в управление гмины, в сельсовет избрали Минича, а секретарём Красовского.
В неё входили следующие персонажи: Самух Михаил, Чуйко Василий, Полюхович Никита, а также евреи Корж, Шмидт – все жители деревни Морочное. Все вышеназванные персонажи осели в управлении гмины и составили так называемый «чёрный список», в котором обозначили кого арестовать, а кого расстрелять.
Осадника-фермера по фамилии Гуза из осада Плянта-Мурована, который возвращался домой на фурманке, застрелил вышеупомянутый милиционер Полюхович Никита. Тело осадника выпало с фурманки, а конь сам вернулся на двор. После полной советской оккупации, этого Полюховича избрали в управление гмины, в сельсовет избрали Минича, а секретарём Красовского.
Все эти люди занимались исключительно доносами, где и кто из какой деревне был в организации стрельцов, кто был председателем, а также кто был в резервистах, арестовали священника Шафарского, чиновников государственной полиции, врача Герасимовича, солтысов, всех руководителей и чиновников управления гмины и других. Все аресты проводились ночью.
Я убежал из Морочного в Лемешевичи – это где-то 45 километров, прятался в Пинских болотах и лесах. Лишь 12 декабря 1939 года мне пришлось вернуться домой, ночью меня задержали и арестовали. Что касается Лемешевич, то одного дня советские солдаты и местная милиция забрали управляющего имением Горново по фамилии Коло, привели на берег реки Стырь, дали выкурить сигарету, приказали смотреть в воду. Были сделаны три выстрела в спину, тело упало в воду. Коло был хорошо одет, но когда на другой день его жена пришла что бы забрать тело, то одежды не было.
Всё происходило с разрешения политруков красной армии и всё это происходило около двух недель, когда расстреливали людей и грабили их имущество. Спустя следующие две недели были завезены плакаты, на которых было написано, что грабежи караются законом, и что всё должно остаться на своих местах и там же люди могут не бояться и продолжать работать.
Всё происходило с разрешения политруков красной армии и всё это происходило около двух недель, когда расстреливали людей и грабили их имущество. Спустя следующие две недели были завезены плакаты, на которых было написано, что грабежи караются законом, и что всё должно остаться на своих местах и там же люди могут не бояться и продолжать работать.
Такая была тактика НКВД. В деревне Муравин гмины Морочное председателем избрали Леона Романовича и его брата, заместителем бы Василий Кохно, сын Карпа, и Алексей Романович, Иосиф Немира – все были колоборантами на стороне СССР.
Советская администрация выдала распоряжении о полном запрете торговли собственным имуществом. У всех всё забирали, оставляли лишь одну корову. Перед голосованием в октябре были составлены списки избирателей всех деревень и гмин.
Избирательная комиссия состояла исключительно из евреев, которая везде распространялась, что Красная армия пришла нас всех освободить от польского гнёта и ярма капитализма, выкрикивалось во весь голос перед людьми. Местные сопротивлялись и старались не ходить на эти собрания, но милиция заставляла людей принуждением и угрозами ареста и тюрьмы.
Для голосования выбирался дом в деревне либо помещение школы, где должно было пройти голосование. Перед ними устанавливалась импровизированная триумфальная арка, на которой висели транспаранты с надписями: «Все на выборы», «Голосуйте за батьку Сталина и октябрьскую революцию», «Да здравствует непобедимая Красная армия».
Таким образом проходило так называемое «голосование», никто вообще не понимал, что происходит, все видели, как под оружием приводили арестованных родителей и детей, что бы голосовали. Всех подводили к столу, где должны были отметить своё участие, милиция давала в руки листок с конвертом, на листке было написано «голосуйте за освободителей братских народов Западной Белоруссии и Украины».
Урна стояла на столе за ширмой, где стоял местный милиционер. Голосовать принуждали каждого, даже тяжело больных или стариков, слепых, для которых председатель выделял фурманку и привозили голосовать в сопровождении политрука, НКВД и обязательно какого-то человека еврейского происхождения. В помещении советские солдаты организовали танцы и агитировали местных к созданию колхозов и что советская Россия даст тракторы и другие машины – конями никто уже пользоваться не будет. В урны кидались пустые листы.
Избирательная комиссия состояла исключительно из евреев, которая везде распространялась, что Красная армия пришла нас всех освободить от польского гнёта и ярма капитализма, выкрикивалось во весь голос перед людьми. Местные сопротивлялись и старались не ходить на эти собрания, но милиция заставляла людей принуждением и угрозами ареста и тюрьмы.
Для голосования выбирался дом в деревне либо помещение школы, где должно было пройти голосование. Перед ними устанавливалась импровизированная триумфальная арка, на которой висели транспаранты с надписями: «Все на выборы», «Голосуйте за батьку Сталина и октябрьскую революцию», «Да здравствует непобедимая Красная армия».
Таким образом проходило так называемое «голосование», никто вообще не понимал, что происходит, все видели, как под оружием приводили арестованных родителей и детей, что бы голосовали. Всех подводили к столу, где должны были отметить своё участие, милиция давала в руки листок с конвертом, на листке было написано «голосуйте за освободителей братских народов Западной Белоруссии и Украины».
Урна стояла на столе за ширмой, где стоял местный милиционер. Голосовать принуждали каждого, даже тяжело больных или стариков, слепых, для которых председатель выделял фурманку и привозили голосовать в сопровождении политрука, НКВД и обязательно какого-то человека еврейского происхождения. В помещении советские солдаты организовали танцы и агитировали местных к созданию колхозов и что советская Россия даст тракторы и другие машины – конями никто уже пользоваться не будет. В урны кидались пустые листы.
Михаил Коваль,1943".
Немає коментарів:
Дописати коментар